Автору сильно разонравился предыдущий вариант текста,  он попросил разрешения обнародовать радикально переработанный вариант. Редакция не увидела в этом криминала (Прим.ред.)

Не то страшно, что мы умираем, как то,
что нас забывают…

Каждый день Сэмюэль Хайра делал это.

Вот и сегодня он вошёл на кухню, походя сорвал листок календаря, глянул на дату и привычным движением, а если точнее - в четыре тысячи триста восемьдесят пятый раз дал щелбан чёрной гранитной голове Джона Д. Рокфеллера, что покоилась между никогда не цветущим кактусом и осыпавшимся денежным деревом.
Но. Случилось непредвиденное. Вместо того, чтобы издать звук: бды-ымсь... трёхдюймовый фетиш отозвался противной басовой фальшью: бды-ммм!
- Штоб я сдох! - сказал Сэм.
В тот же момент в смежной квартире соседка Эллочка ойкнула и утопила гигиеничный тампон, не успев воспользоваться им по назначению. А жертва бесчеловечных генетических экспериментов, Drosophila melanogaster, как обычно в это время беззаботно пролетавшая мимо, врезалась в экран монитора и пробила собой один из жидких кристаллов. В то же время на солнце, где уже с год не замечалось пятен, зашло облако и в помещении потемнело.
- Однако, - побледнел Хайра, бросил Рокфеллера в карман и вышел вон.

Если кто хоть раз пытался пройтись по улице с гантелей в штанах, поймёт о чём я.

После вывески "Ломбард. Скупка и продажа" был ещё дешёвый китайский звонок на красном хлястике, скрипучая дверь на нерастягивающейся пружине, высокий порог, предполагающий хождение на руках и - рыжая с конопатым лицом особа в полосатом махровом нечто, в лучших традициях Плейбоя облокотившаяся о стеклянный прилавок.
- Блядь! - сказал Хайра, подымаясь с карачек и сплёвывая нафталин.
- Мы с вами знакомы? - заинтересовался халат.
- Нет. Но дверь, знаете ли. И порог... Соплей много соскребаете?
- Вам что, платочек фантиком?
- Обойдусь.
От чего-то смутившись, Сэмюэль обозрел полки, заставленные ценниками и барахлом и, поставив каменюку на видное место, поинтересовался:
- Головы не ремонтируете?
- О! Джон Девисон! А что, крыша поехала?
- Вы знаете, кто это? - Сэм уставился в лягушачьи, под чёлкой, глаза напротив.
- Конечно. Главный нефтяной бандит Америки.
- Действительно, - согласился Хайра и поскрёб затылок. Теперь он увидел ничего себе махровый халатик в мексиканские зигзаги и всего две из четырёх застёгнутые перламутровые пуговицы.
- Понимаете,.. - он откашлялся. - Каждый день я делаю это. Захожу на кухню, переворачиваю листок календаря и даю щелбан. Вот ему, - кивок. - В знак своего презрительного отношения.
- Так вы его, значит, наказываете? - пропело рыжее создание си бемоль.
- Точно. И каждый раз он мне отвечал: бды-ымсь...
- А сегодня?
- Не поверите, но этот перец сказал: бды-ммм...
Его отражение в её глазах дрогнуло и поплыло.
- Скажите, вас как?..
- Лориэтта.
- Я дико извиняюсь, Лори, но ваша пуговка вот тут.
- Да. Да. Ты…
- Сэмюэль.
- О, Сэмми! Так за сколько, ты говоришь, купил Рокфеллера?
...
- Ч-чёрт! И кто придумал эти грёбаные пуговицы?
- Милый. Одежда нужна, чтобы обольщать...

Знаете, бывают паузы театральные, бестактные и затянутые.

Примерно через два... ну, четыре часа, на том же самом месте.
- Ты знаешь про зетов?
- Да. Маленькие, серенькие со стрекозьими глазами. Крадут фермеров, коров фермеров и психов, проводят эксперименты, живут под водой и в Антарктиде, и всё американское правительство пляшет под их дудку.
- Ты в курсе, что Гитлер вступил с ними в преступную связь?
- Ну да, в Гималаях.
- Они ему власть над немцами, а он им - евреев для вивисекции.
- Фышист. Мама, и зачем они нас не любят?
- Вот хрень!
- Ты чего?
- Оказывается, я поимел еврейскую сучку.
- И что?
- Представь, из тебя полезут карапузики.
- Представила.
- Это будут моисейчиковые карапузики.
- Дебил! Холокостник хренов!
- Кто-то же должен тебя любить.
- Ты не меня любишь!
- Расскажи.
- Ты Рокфеллера любишь. Так за сколько, ты говоришь, его поимел?
- Не его, а тебя. Пыхтел, как зелёный человечек. Два… ну, четыре часа на этом самом месте.
- Да ты даже НЛО в глаза не видел.
- Видел. С балкона.
- Не верю.
- Как хочешь. Я трахался с инопланетянкой в девятом классе, она типо была женой друга нашей семьи, когда раздался гул и...
- С инопланетянкой или с женой?
- Да. Потом. Так вот, вылез я на балкон посмотреть - что за хрень такая? Пассажирские над нами каждый день, считай, летали. Но это был точно не пассажирский. В небе тучи, дождь только прошёл. И чуть светает, половина пятого, наверное. Гляжу, прямо из-за туч эта дура выплывает. Мама не горюй! Стадиона четыре наверное в обхвате. И вот скользит она над домами, сука, неторопливо так. Ни иллюминаторов, ни фига. И чувствую корнями волос, печёнкой, хрен ещё чем, знают, что я на них смотрю. Зна-а-ают! Один человечишка на весь грёбанный микрорайон. Встал ни свет ни заря. Стоит на балконе, щурится на них и цепенеет от холода. Ведь до самых пяток пробрало, нах. Вроде дёрнуться назад, в комнату, в тепло, а что-то держит. Кататония называется. Помертвел весь. Потом слышу, Эта встала, поднялась. Шлёп-шлёп по полу. Встала рядом, посмотрела вверх. Жилка пульсирует на шее, как настоящая, и дойка соском вверх под сорок пять градусов, а на конце соска, гляжу, роса конденсируется, даже лизнуть захотелось, в горле вмиг пересохло, поверил, а потом оборачивается - у неё и лица нет, только рот шевелится, а в нём язык. Мечется, как мышь в клетке. Мне бы заорать, страху то. Так не могу. Наклонилась она - взяла мой член, я же как был в чём мать родила так и вышел - всосала и как давай на нём наяривать...
- И как?
- Кончил.
- Я тоже хочу. Давай ещё, только не так быстро. И. В три четверти с полоборота.
- Э-э-э. По часовой или против?

Кто не знает - посолонь. Это движение от правой руки к левой.

- Итак, завтра к восьми утра.
- Знаешь, ведь Нибиру приближается.
- Да, милый. Поднимаешься по пожарной...
- Оказывается, рентгеновский выстрел из пустоты Вселенной по Солнечной системе был неспроста.
- Конечно, родной. На семьдесят пятый этаж.
- Нет, ты соображаешь, что в марте две тысячи седьмого в Индии откопали двенадцатиметровых ракшасов?
- Угу. Это займёт час-полтора. Не утруждай себя. Делай передышки.
- А двадцать пятого декабря наступит...
- Я готовлюсь... Там, на крыше. Папуля, мамусик. Подружки. Ну, и рабби.
- А календарь майя... Чё? Зачем рабби? Я не обрезанный.
- Обрежем. Ты главное не опаздывай. И костюмчик. У тебя есть подобающий случаю лапсердак? А, женишок?
- С-с-су... Я тебя щас трахну!
- На крыше.
- А что скажет мама?
- Что скажет папа?
- И?
- Благословляю вас, дети мои.
Лориэтта, застёгнутая на четыре пуговицы, с газовым шарфиком вокруг шеи и с припухлыми губками, отстранённо отразилась в витрине прилавка. Она приподняла чёрного Джона Д. Рокфеллера за уши и, растопырив пальчики, начала нежно поглаживать его отполированную макушку ладошкой.
- Знаешь, я давно хотела воспользоваться головкой Джона Д. Рокфеллера.
И розовый коготок ударил в каменный гонг:
- Бды-ммм!

Сэм плюнул на пол и промахнулся.

Он отпихнул ногой ненужный теперь дипломат. Застегнул ширинку.
Строгий двубортный костюм для покойников сел идеально. Сэм почувствовал это кожей. В тот же момент где-то под мышкой бумажно хрустнуло. Что поделаешь, товар для божьей канцелярии доставляют в чёрной одноразовой бумажной упаковке For Men.

Хайра оглянулся по сторонам, чтобы отметить - кривые дома вокруг стоят так тесно, как стены в сортире. И на них те же потёки мочи и заплаты времени сороковых-пятидесятых. А если сесть на толчок и посмотреть в потолок, то в конце квадратного тоннеля увидишь ту самую хмарь, что висит над головой. Ещё Хайра подумал, что когда-то чёрный дым, стекающий по трубам от работающих неподалёку фабрик, мазал сажей кирпичи, превращая их в маленькие, уложенные друг на дружку гробики; заставлял узкие окна хлопать ставнями и щелкать до упора шпингалетами.
Он попытался увидеть эти звуки и у него получились оружейные хлопки, разящие наземь жмущихся к друг дружке Парижских коммунаров.
- Мы ещё постреляем, - пообещал Сэм.

В восемь утра железные скобы пожарной лестницы холодны и мокры от росы. Ржа охрой покрывает ладони, чтобы напомнить о бегущих наскальных оленях и дротиках - любви охотников на неандертальцев.
Сэмюэль Хайра подтянулся, перебросил своё нетренированное тело на решётку загремевшей площадки, встал на ноги и, задравши голову, вытаращился вверх, на подёрнутое розовой кисеей небо. Зачем? Чтобы увидеть далёкие как туманности лица Лики и её неизвестных родственников? НЛО не проявится. Жена друга семьи больше не возьмёт в рот. А мать не спросит: "Сынок, ты где пропадал, я так волновалась?"..
Иногда люди смотрят на облака, хотя другим это непонятно.
- Так, - процедил он сквозь зубы. - Семьдесят пять этажей. Умножаем на три и получаем примерно двести двадцать пять грёбаных метра над поверхностью мира. И как же я тудысь? М-да. Значит так, освобождаем свой разум. Отбрасываем сомнения…

Итого. В восемь ноль пять началось восхождение.

Пока Хайра двигался вверх, жизнь не стояла тупо на месте.
С неба, в радужную оболочку, безостановочно сыпалась космическая пыль, увеличивая массу и габаритные размеры Земли. Где-то летела то ли планета, то ли звезда Нибиру, чтобы однажды приблизиться и сжечь всё на хрен. Злобные зеты готовили свой Судный день и скребли по сусекам сперму и яйцеклетки загубленных аборигенов. Вполне возможно, что среди тех склянок и реторт бултыхались живчики, высосанные на балконе у Сэмюэля, пока он взирал на НЛО.
Один раз со злобным шипением, воняя кошачьей мочой, сверху вниз пролетела полосатая сволочь. Другой раз из соседнего окна пальнули из дробовика, да промахнулись.
На сорок первом этаже у жениха подкосились коленки и лопнуло на спине, локтях и вдоль задницы. На пятьдесят восьмом - кончился кислород и второе дыхание. Где-то в середине шестидесятых за спиной замаячила падла под паранджой с косой наперевес и до начала семидесятых гундела про Грофа и его ЛСД, пока Хайра не поскользнулся на какашке, не ёкнулся грудью на площадку, не расквасил нос, не зашиб яйца, не стряс мозги и в падении не сшиб безносую вниз.
На семьдесят четвёртом отвалился последний одноразовый лоскут и просветлённый Сэмюэль Хайра выпал на крышу.
- Ну и где, ёпть? - сказал он, обозревая девственную пустоту Эльбруса.
- Епть-ёпть-ёпть, - отозвалось эхо.
- Нет в кране воды, - сказал жених, подползая к парапету и заглядывая вниз. - Рокфеллер! Сука! Я тебя не люблю!
- Бды-ммм!, - сказало эхо и высморкалось.
- Да пошли вы...

23/10/2009