Когда после зимы мир, улицы – в дыму, в пыли; а я иду, чихая, куря и прикладываясь к коньяку, то все молодые женщины и девушки поправляют прически, тем самым сигнализируя мне о том, что они не против. Они все не против того, чтобы я нарушил их одиночество и для начала затащил в холодный, влажный подвал и молча, не произнося ни звука, ни одного звука чего-нибудь такое сделал. Это уж зависит от фактуры объекта. Допустим…
Но мне некогда… Мне не до подвалов.
Потому что в 1985-ом году около женской тюрьмы, на улице ебанутого Чернышевского стояло бунгало. Здоровенный сарай из бетона с окнами. Это бунгало принадлежало дому культуры профтехобразовния. Сам дом стоял отдельно, а это хуйня около тюремной стены. По ней ходил режиссер Куваев, и у него были актёры: Юля, маленькая брюнетка \от воспоминаний о которой я уже прямо щас спускаю\, Лена , жена Куваева с носом, как у Ахматовой и красивой фигурой, я и Рудик.
Я играл Экзюпери, Рудик – Маленького Принца. «Нарисуй мне барашка» - говорил Рудик,и льнул ко мне. Он уже тогда знал, что он – гомосексуалист и не сопротивлялся этому. Я уже тогда знал, что я алкоголик и люблю измененное сознание гораздо больше чем Юлю, и поэтому у нас никогда-никогда не могут родиться дети. Ептать, симпатичные, очень умные…
Я уже тогда не понимал, что такое – любовь. Ведь любовь к водке это не совсем то…
А Рудик – понимал. Он любил меня и приносил мне водку. Знаете, я вот тогда купил джинсы себе.. я , сука, длинный и худой, джинсы были мне велики. За 120 рублей джинсы Lee. Рудику я показал – велики. Он улыбнулся, \он охуенный! чернявый такой, кудрявый, бля, он очень похож на моего пуделя-Оскара Уайльда\ взял штаны и сам мне их ушил. В этих джинсах я и играл Антуана де Сент Экзюпери. Юля играла Розу, Лена остальных персонажей. А Куваев, кусал ус и пытался походить на Тарковского. Ему это удалось, потому что после премьеры, под кустами у женской тюрьмы Юля мне отдалась. Куваев и Лена хлопали в ладоши, а Рудик … Он же любил меня. Он же хотел со мной валяться в черноземе, чтобы хлопали… Ему было очень больно.
Долгое время о Рудике было мало что слышно. Я женился два раза. Одну из жен я задушил, но мне дали условно, потому-что она реально была змеей. Я нарожал детей, и спился, а Рудик купил себе квартиру на Мойке в Питере, какие-то нахуй машины всяких моделей, Казанский Собор купил, прачечную и гроб Пушкина. Хули, у пидарасов с баблом проблем – мало. Когда наступал двухтысячный год, Рудик вспомнил обо мне , и за мной в Вологду прискакала тройка. Бля! Реально тройка коней, с санями, \голубого цвета-пидарасы-хули\ невменяемого меня погрузили куда-то и увезли на Мойку встречать новое тысячелетие, ебатьеговсрарку. Я смотрел на феерверки, глядел на всякие спектакли, и просыпался мордою в огнедыдащих вагинах.
Да-да.. Ебать его в сраку. Ведь, Господи, милый мой Господи, из Казанского Собора, Богоматерь, Жан Жене… Есть огромное отличие между пидарасами и гомосексуалистами, поэтому я и спеш,у обожравшись коньяка, к Рудику.
Я надеюсь, что он мне сможет рассказать, объяснить, что такое – любовь. Хули, ему не много осталось, он еле говорит, еле ходит, поддергивая пидараские штаны-ковани за десять тыщ… Хули, иммунная недостаточость реально бьет. ВИЧ.
Меня любят женщины потому что в моих зеленых глазах огонь. Но он редко зажигается. Как его поддержать, я хочу спросить у Рудика. Я хочу эту любовь держать, знать как она работает, я приезжаю, звонюсь,
- У меня это там – говорит Рудик и его кудрявые клочья с головы падают к моим ногам.
- Рудик, бля! – пытаюсь я на него кричать.- Сука, ебатаь, Рудик!
Он ведет меня на балкон.
В коробке из-под телевизора филипс сидит барашек.

В его оливковых глазах - облака.