• Главная
  • Кабинетик заведующей
  • Туса поэтов
  • Титаны гондурасской словесности
  • Рассказы всякие
  •  
  • Сказки народов мира
  • Коканцкей вестникЪ
  • Гондурас пикчерз
  • Гондурас news
  • Про всё
  •  
  • ПроПитание
  • Культприходы
  • Просто музыка
  • Пиздец какое наивное искусство
  • Гостевая
  • Всякое

    авторы
    контакты
    Свежие комменты
    Вывести за   
    Вход-выход


    Зарегистрироваться
    Забыл пароль
    Поиск по сайту
    03.10.2011
    Кызылкум
    Рассказы всякие :: Марина Беглова

    III



    К обеду мужчина возвращается; вместе с ним в комнату врывается ослепительное солнце.

    - Ну что, Георгий Жуков, изучил? – вопрошает он.

    - Да.

    - Ну и?..

    - Я что ли ваш заложник?

    - Там поглядим. Пошли обедать. Азу по-татарски из конины пробовал? Спорим – нет?

    - Спасибо, не хочу.

    Обиделся. Обидчивый какой. Ну-ну.

    - Не хочешь обедать, пошли чайку попьём, - уже более доброжелательным тоном сказал мужчина.

    - Так пили ж уже.

    - Не хочешь – как хочешь. Моё дело предложить, ваше, сударь, дело отказаться.

    Он круто разворачивается и выходит, краем глаза заметив, что парень всё же двинулся за ним. Дурак, рубашку снял. Ведь мигом сгорит. Такой белый. Потом возись с ним.

    Он сказал:
    - Рубашку накинь на плечи. И не ходи много под солнцем. Ещё вот что: не вздумай шастать босиком. Скорпионы тут отборные.

    Выйдя во двор, парень ошалело пялится вокруг. После затемнённого ставнями помещения горячее солнце больно ударило в глаза, а ногам было нестерпимо жарко даже через толстую подошву сандалий.

    Пообедали; после обеда – сиеста. Легли в разных помещениях. Собаки, само собой, – на вахте.

    Вечером мужчина поехал позвонить в Ташкент; он знал одно место на горе, где его сотовый, худо-бедно, однако ж ловил.

    - …Как она? Пришла в сознание? Громче говори, не слышно ничего. Тут ветер. Заторможенность? А пульс какой? Давление? Давление, говорю, сколько? Отключили от капельницы?..

    Не знает она ни хрена – ни пульс, ни давление! А что она вообще знает?! Куда смотрела? Ещё оправдывается: мол, за всем не уследишь. А тебе, дура, за всем и не надо. У тебя только одна дочь! Одна, блин!!!

    Между тем всё обстояло не так уж и плохо; то, что так быстро отменили капельницу, - хороший знак, значит, динамика положительная.

    По дороге на водокачку ему вспомнилось про тот, самый первый в его лечебной практике инцидент, когда у их бригады на операционном столе умер пациент. Прямой вины их в том не было. Но тем не менее была неприятная разборка, и хотя главврач их тогда отмазал, всё равно всем крепко досталось. Мать, она – гинеколог, тогда ему сказала так: «Надо знать, куда ты пошёл. В медицине без этого не бывает. Это только первый случай. Будь готов, что будут ещё. Это как аборты у женщин фертильного возраста. Редкие счастливицы обходятся без них».

    Как стемнело, легли спать, собаки устроились на дощатом полу в коридоре, но прежде, чем уснуть, долго возились, укладываясь. Наконец они забылись глубоким сном. Не привыкший рано ложиться спать парень хотел ещё почитать, но мужчина не позволил, выключив везде свет. Потому что, сказал он, если его сразу не потушить, набегут всякие ползучие твари: фаланги, пауки, сколопендры. Замучаешься потом их вылавливать.
    Спали с закрытыми окнами; всю ночь сквозь незадёрнутые шторы в окна падал сноп мягких лунных лучей и было слышно, как где-то недалеко истерически вопила сова, да ещё изредка завывали и плакали шакалы.


    IV



    Его звали Андрей Родин. 3 декабря 2009 года ему исполнилось 42 года. По специальности он был врач – анестезиолог. До прошлого года он работал в ташкентском институте грудной хирургии и жил на Пушкинской улице в районе Дархана.

    Когда-то у него была первая жена Анька, его бывшая одноклассница; она его звала Родин, он её – Родина, а за глаза – Родина-уродина. Не то чтобы она была страшненькая или косолапенькая, или прыщавенькая. Обыкновенная, как все. Наверное, даже в ней что-то было, чего не было в других, если он прочим предпочёл её. С тех пор он предпочитает её не видеть, и даже затруднился бы описать, как она выглядела тогда, когда ещё числилась его женой. Они ещё оба учились – он в ТашМИ, она – на энергофаке ТашПИ, когда у них появилось потомство - дочь Женя. Евгения Андреевна Родина.

    Когда дочери было пять лет, Анька соблазнила своего друга детства, а по совместительству соседа по подъезду Олега Зайцева. Этот Олег, как говорят в народе, был могуч, вонюч и волосат, из тех мачо, кто мозгами недалёк, зато тело так и пышет тестостероном. Она - сука похотливая, а он под стать ей - тварь, сволочь, скотина. Наградил её хламидиозом.

    Так получилось, что лечилась Анька у Андреевой матери, своей бывшей свекрови. Лечилась долго, пока та не уехала в Израиль. Мать и сказала тогда Андрею, что лечись, не лечись – бесполезно, толку всё одно не будет. Такая вот противная штука эти хламидии. Теперь, мол, у неё, бедняжки, навечно зуд в одном месте. Ещё сказала: несчастная, от этого постоянного зуда она, надо полагать, и стала с годами такой... А ведь была ж приличная девочка, и в школе хорошо училась…

    Когда измена раскрылась, он, Андрей Родин, первым делом сжёг все разодранные в клочки фотографии, где они с Анькой были вместе, пепел смыл в унитаз, потом собрал чемодан и ушёл.

    А у Аньки с этим Олегом теперь законный брак, правда, совместных детей они не нажили, и с тех пор он о них слышать ничего не желает. Забил, как говорится. Слава Богу, у неё хватило мозгов не препятствовать его общению с дочерью. С Женей – ей уже 20 лет - они перезваниваются и очень редко видятся; в основном, инициатором этих встреч является она сама – это когда ей становится позарез нужно повыпендриваться перед подружками или новенькой моделью сотового, или цифровым фотоаппаратом с десятью мегапикселями, или веб-камерой, или чем-нибудь ещё, а у матери с дядей Олегом, как всегда, фиг чего допросишься.

    Вскоре он сошёлся с коллегой из своего отделения - кардиохирургом, переехал к ней на Дархан, но сочетаться в загсе не стали. По подлому стечению обстоятельств её тоже звали Анна. Аня Кондратьева. Он ей сразу сказал, что жениться он зарёкся раз и навсегда, а она вошла в его положение и не настаивала, поскольку у неё самой по этой части был горький опыт, и им, Андреем, она как клином клин вышибла. Прямо так и сказала, и он не понял – в шутку или взаправду.

    А ещё у неё имелась дочь от первого брака Кристина, по-домашнему Кристя, и спустя какое-то время он стал замечать, что эта Кристя его домогается. Этого ещё не хватало! Пятнадцать всего девчонке, совсем соплюшка, а такие вещи вытворяла, что мало не покажется! То дверь в ванную плотно не закрывала, причём, дураку понятно, что намеренно, то без малейшего угрызения совести шастала по дому в трусах и лифчике такого бесстыжего фасона, где все «сиськи-письки» наружу. Ещё другие штуки проделывала, о которых даже вспоминать не хочется. Сначала чин по чину называла его дядя Андрей, а потом вдруг фамильярно стала звать «папашей», а когда он попробовал поставить ей «на вид», ещё и нагрубила.

    А один раз уж совсем! Хочешь, говорит, папаша, расскажу тебе одну офигительную историю, только маме не говори. И рассказала. Будто бы, когда она была совсем малявкой и проводила каникулы в лагере, воспитательница каждый вечер перед сном проверяла их, девочек своего отряда, на предмет чистоты. Мол, как они помыли руки, ноги, шею, за ушами и «там». Особенно «там». Делалось это так: девочки становились в очередь, а эта воспитательница проводила двумя пальцами – указательным и средним – по девчачьему интимному месту, а потом нюхала и облизывала. Причём, другую руку всё время у себя в трусах держала. Вот такая история. Правда ли, нет ли – кто знает? Он решил: хватит с него провокаций! Не хватает только ещё, чтобы эта акселератка склонила его к разврату с несовершеннолетней. Вот тогда были бы дела! В тот же день, не откладывая на потом, он инициировал в доме скандал по пустякам, чтобы был какой-то резонный повод для ссоры, в ходе которого спровоцировал бедную Аньку на грубость, потом, с понтом, крупно обиделся, хлопнул дверью и ушёл.

    Ушёл в дедов старый дом на Циолковской (дед когда-то в Университете марксизма-ленинизма преподавал историю КПСС и умер от рака поджелудочной железы, оставив Андрею в наследство помимо дома, ещё и громадную библиотеку, которую он категорически завещал ни при каких обстоятельствах не продавать), потому что больше было некуда. Мать к тому времени уже несколько лет, как продала их с отцом квартиру на Чимкентской улице и уехала на ПМЖ в Израиль.

    А отец Андрея умер от инфаркта в 58 лет. Прямо на работе. Он был археолог. Мать погоревала-погоревала и вышла замуж; теперь живёт себе припеваючи с новым мужем, натурализованным евреем, в одном курортном местечке недалеко от Тель-Авива.

    Сначала он надумал махнуть к ней, может быть, даже заделаться со временем израильтянином (или, иудеем - как будет правильно, он не знал), но сама мысль о том, что придётся заниматься сбором всяческих бумажек, внушала отвращение. А потом он вспомнил, как в студенческие годы несколько раз ездил с отцом на раскопки в Кызылкум, и решение созрело: он поедет туда, где ему было так хорошо когда-то.

    Раскопки-то он нашёл, ориентируясь по старой, ещё отцовской, топографической карте, зато никаких археологов там в помине не было. Даже от зимовья в Тамды-Булаке больше ничего не осталось. Тогда он подумал про водокачку. Там, на водокачке, у археологов была когда-то база или что-то вроде временного стойбища. Вот было бы здорово найти те места! Подумалось, что, видимо, все эти годы он в подсознании её, эту водокачку, держал про запас именно на такой случай. У мужчины ведь должна быть берлога где-нибудь на задворках цивилизации, в которой ему в случае чего было бы можно спрятаться. Погнал туда. Нашёл. Не сразу, но нашёл. Вспомнил, что там рядом имелся колхоз имени Жана Шаруа. Забавное имя для захолустного узбекского колхоза, не правда ли? Такое разве забудешь! Кто такой был этот Жан Шаруа? Француз, что ли, какой-то? Тогда какое он имел отношение к этому колхозу с овцеводческим уклоном? А впрочем, какая, хрен, разница, важно, что по этой примете он водокачку и нашёл, вот только из персонала там никого не оказалось. Всё хозяйство законсервировано или вовсе заброшено, так с первого взгляда не понять. Со временем разобрался: уровень грунтовых вод упал, оттого насосы перестали фурычить, вот и пришлось им тут всё бросить как есть. Самое интересное, что ключ от всего хозяйства лежал в том же самом укромном местечке – под бетонным жёлобом, слева от ворот. Двадцать пять лет прошло и ничего не изменилось. Даже питьевая вода для личных надобностей персонала хранилась всё в той же колоссальных размеров многовёдерной алюминиевой кастрюле с детсадовской надписью на боку: «для пищевых нужд». Вода, к слову сказать, оказалась вполне доброкачественной; он как её обнаружил, сразу зачерпнул себе ковшик, понюхал, осторожно отхлебнул и в несколько глотков осушил всё без остатка.

    Он остался. Надолго ли? Для себя он решил так: поживём – увидим, может быть, навсегда или пока не появятся законные хозяева и не попросят его отсюда. На другой день запустил движок в аккумуляторной. Здесь много ума не требуется. Отец в своё время научил его не бояться разных «железок». А потом в приливе какого-то ребячества решил устроить приличный шмон. Ему не терпелось ознакомиться с новым жилищем, своим жилищем. Он обошёл всё до последнего уголка. Надо же было знать, на что ему рассчитывать?
    Огороженная забором территория поделена на две зоны: служебную и жилую, так же, как и непосредственно само плоское, вытянутое в ширину строение. Обширный коридор пересекает его насквозь, заканчиваясь дверями. В жилом отсеке имеется пара-тройка полупустых комнат, рядом, во времянке, - кухня со всяким полезным в быту барахлом и ещё какие-то пристройки непонятного назначения. Из мебели - «бабушкины», с так называемыми «шишечками», кровати, сколоченный из неструганных досок стол, несколько табуреток. Одна из комнат выглядела приличнее остальных; уют ей создавали ширпотребовский коврик с картиной Шишкина, брошенный небрежно на кровать «Уголовный кодекс Республики Узбекистан», часы с кукушкой (правда, неходячие) в межоконном пространстве и груда разноцветных стёганых одеял, наваленная на яхтан. В большом количестве также присутствовали грудастые девицы и резьба по дереву на религиозную и дембельскую тематику. Ещё имелась богатая коллекция пустых пивных банок на полке, приколоченный к доске череп сайгака с рогами и даже самая настоящая живопись, обрамлённая в дешёвый багет: море, пляж и пальмы. Решено: вот он её, эту комнату, и займёт. Он завалился на кровать, закинув руки за голову, и в предвкушении заманчивого будущего закрыл глаза; подумалось: а вот слабо по разрозненным фактам и приметам, как Шерлок Холмс, составить психологический портрет здешнего среднестатистического обитателя?..

    В нежилом отсеке добрую половину пространства занимают резервуары для хранения воды - как гробы на колёсиках из детских страшилок, чёрные-пречёрные и страшные-престрашные, с откидывающимися крышками, а сами колёсики – ржавые. Воды в резервуарах – вдоволь, правда, она тухлая, с зеленью, и годится разве что только на полив огорода. Свежую воду себе на потребу он очень скоро приспособился поднимать ведром из колодца вручную. Судя по пуху и горам куриного помёта здесь раньше имелся птичий двор – огороженный частой металлической сеткой угол и даже что-то вроде огорода, а у самых ворот – помойка. По ночам возле замызганных железных баков, которые не опорожнялись целую вечность, частенько собирались шакалы и орали дурными голосами. Приходилось выходить и шугать их палкой, а иначе от их концертов невозможно было уснуть. Задней частью, той, к которой была пристроена аккумуляторная, водокачка смотрит на горы Тамдытау. А справа и слева, куда ни бросишь взгляд, вздымаются отлогие барханы, и на этом пространстве, сколь безликом, столь и величественном, сливающемся вдали с тусклым небом, редкими вкраплениями выделяются лишь кустики верблюжьей колючки, что растут в этой местности повсюду.

    В первое время, когда он только-только поселился в этой узбекской тьмутаракани, он часто без дела бродил по окрестностям. Вот здесь под натянутым брезентом всегда припарковывалась водовозка. А сюда на водопой чабаны пригоняли стада овец. Для них через отверстие в заборе тянулся длинный бетонный желоб, полный скользкой жижи.
    Когда среди песков случайно набрёл на заброшенный шурф, вспомнил, как его, студента, как самого молодого и лёгкого, обвязали верёвками и, словно в могилу, спустили вниз за дикими голубями, которые в подобных шурфах обычно гнездились, и как ему стало жутко, когда на дне вместо голубей оказалась змея. На какую-то долю секунды страх парализовал его волю, а потом он крикнул вверх что-то нечленораздельное и схватил змею чуть пониже головы, потому что ничего умнее он придумать не успел. Так, со змеёй, его и вытащили наверх. Вспомнил, какие были гладкие, прохладные, приятные на ощупь стенки шурфа, и какая у змеи была тёплая и сухая чешуйчатая кожа, натянутая на выпирающих скулах.
    А вон в той стороне, где на горизонте маячит полуразвалившаяся кошара, должно быть урочище. Если немного пройти, обязательно наткнёшься на ровное каменистое дно сая, местами присыпанное песком, по берегам которого растут кусты тамариска – этакой среднеазиатской мимозы, только не с жёлтыми, а с сиреневыми кисточками. Чтобы проверить себя, он пустился в путь, на всякий случай держа кошару в поле зрения. Есть. Вот он – сай. В километрах двух-трёх от кошары сай перегораживает порог из красноцветных отложений, а в его расселине парочка орлов свила себе гнёздышко, прямо под которым поверхность усыпана раздробленными панцирями черепах и белыми косточками всякой мелкой живности вроде зайцев и сусликов. Здесь пахло мертвечиной.

    Пока шёл вдоль сая, воспоминания накатывали одно за другим. Вспомнил, как один раз его жуть взяла от протяжного и отчаянного крика зайца, когда бедолагу схватил орёл. Вспомнил, как жарили на костре диких голубей и как ели черепаший суп; гадость, конечно, но ребята говорили: деликатес. Как однажды из-за чёрной гряды Тамдытау одна за другой полетели тучи маленьких пичужек. Стаи летели одна за другой, их было просто тьма-тьмущая. Все побросали лопаты, стояли, задравши голову, и смотрели в небо. Кто-то из ребят сказал: неспроста это. Мол, сейчас что-то будет. Землетрясение или ещё что-то. Но ничего не было…

    Пришлось пару раз смотаться в Ташкент. Поскольку полностью одичать в его долгосрочные планы не входило, с дедова дома взял некоторые книги, одежду, кое-что по хозяйству и инструменты; вроде всё предусмотрел. Ноутбук не взял намеренно. Уходя – уходи. Из развлечений он оставил себе только портативный магнитофон в машине. Кто он теперь? Пустынник? Анахорет? Изгой, оставленный один на один со своей неизбывной злостью? Нет, скорее Робинзон. А когда отрастил бороду, то стал точь-в-точь как Хоакин Мурьета, когда тот из старателя уже превратился в народного мстителя. Когда он перед круглым зеркалом приглаживал свою бороду, ему казалось, что она ему идёт. Из бочки и нетёсаных горбылей, что отыскались в чулане, соорудил душ. Мать всегда говорила: душ два раза в день – норма жизни каждого интеллигентного человека.

    Примерно спустя месяц пришли две собаки. Он их прикормил. Сначала долго присматривались, близко к себе не подпускали, на ночь всегда уходили в пустыню. Потом привыкли, остались один раз, второй и больше за территорию не выходили. По-русски понимают, значит, жили у русских – у геологов или тут, на водокачке; люди уехали, а их бросили на погибель - скорее всего так и было.

    Как-то прискакал на лошади бабай харыпского склада, оказался казах по национальности; покалякал с ним на полу-русском, полу-узбекском и поехал своей дорогой. Больше никто не наведывался.

    Зима выдалась морозная, но бесснежная. От холодов спасала печка-буржуйка и поленница дровишек. Был также саксаул, курак и даже кизяки. Однако, странное дело, запас топлива таял, как леденцы во рту. Всё же с горем пополам перезимовал. С внешним миром не общался, только иногда звонил дочери. О себе говорил туманно. Денег было достаточно, поскольку, уходя из дома, он прихватил с собой всю наличность, хранившуюся у него в заначке. Удивительно, что столько, сколько они втроём тратили в Ташкенте за месяц, ему одному, не считая собак, хватило на год.

    Окончание следует.

    http://stpoka.ru/index.php/home/1-2009-05-08-15-30-39/9777-2011-10-01-18-17-00


    Комментарии 6

    03.10.2011 10:00:01  №1
    И тут никаво?

    03.10.2011 10:01:07  №2
    каво

    03.10.2011 10:10:30  №3
    Сдаётса мне- всё это варево можно было умять в мааленький такой расказик или несмешной онегдотик. Былобы не так грусстно четать.

    03.10.2011 10:16:56  №4
    Ой!
    Для №2 MT (03.10.2011 10:01:07):

    03.10.2011 10:32:53  №5
    вот вам и ой

    03.10.2011 10:44:58  №6
    Ага.

    03.10.2011 16:35:26  №7
    Хароший расскас. Про Жукова! Весчь!
    учитес как надо писать, манагеры!

    03.10.2011 19:24:17  №8
    блять во что цает превратился..

    03.10.2011 21:01:48  №9
    Про Цоя, не?

    03.10.2011 21:30:58  №10
    Кто он теперь? Пустынник? Анахорет? Изгой, оставленный один на один со своей неизбывной злостью? Нет, скорее Робинзон. А когда отрастил бороду, то стал точь-в-точь как Хоакин Мурьета, когда тот из старателя уже превратился в народного мстителя. Когда он перед круглым зеркалом приглаживал свою бороду, ему казалось, что она ему идёт. (с)
    интересно, что такому остроумному лир. герою на ум не приходит, например, чонить вроде Иегудиил Хламида поскольку хламидиоз у него судя по тексту же должен быть на 100% , ну или, например, более простое "мудак"

    08.10.2011 08:59:47  №11
    "бабай харыпского склада, оказался казах по национальности" - это "МАМБЕТ". Харыпов не замай, сцуко!

     

    Чтобы каментить, надо зарегиться.



    На главную
            © 2006 онвардс Мать Тереза олл райтс резервед.
    !