Начало здесь: http://www.gonduras.org/index.php?a=2245

Икона Григория Богослова – лежит, а не стоит. Это означает, что в данной церкви он непрерывно почитаемый святой – отмеченный за какие-то особенные заслуги перед этим местом. Если Давид рассказал мне о том, что такое поэзия, речь, то Григорий буквально научил писать, а не блеять. Он пришел ко мне, когда я решил больше за буковки не садиться, поняв, что любое мое слово – брехня, а, значит, саморазрушение. Высокая степень постижения сути ритуала, как такового, также запретила что-либо оставлять на бумаге. Как некоторые монахи погружаются в молчание, так на меня оказалось наложено Богом обетование больше не писать. Я был уверен, что это навсегда и подумывал, чем бы теперь по жизни заняться. Именно в этот кризисный момент отец Григорий и заглянул ко мне. Пришел, да так и остался. До сих пор. Навсегда. Общество вселенского святителя – чудесная компания. Он очень добрый и совсем не жадный. Я имею право пользоваться любыми его знаниями, до каких смогу дорасти. Он помогал писать книги Достоевскому, Константину Леонтьеву, Бердяеву. С его приходом я начал говорить другими словами – потихонечку, не сразу, бережно, по-отечески, стараясь как можно сильнее любить и как можно реже ненавидеть. Григорий Богослов учил меня говорить после того, как я забыл прежнюю свою, мертвую речь. Даже не забыл, а перестал ее помнить. И не учил, а учит.

Дмитрий Донской, под предводительством которого все же загнали под плинтус монгольскую свастику веры в синее небо, покорил меня, когда я узнал, что он после сражения молился за упокой павших ратников, поименно проговаривая каждого. Вот это, я понимаю, княжеское отношение. Сергий Радонежский все время сражения был через Бога допущен до Дмитрия и вселял в него покой и уверенность. Отец Сергий был в каждом солдате русских полков. Он и есть та сила, которая объединила всех воинов в единую душу и помогла выстоять и победить. То, что было явлено на Куликовом поле через Сергия Радонежского, тоньше и чище любого гипноза. Но гипноз мы чувствуем и поэтому в него верим, а подобные вещи нами из-за духовной и чувственной огрубелости не воспринимаются, и мы предпочитаем в них не верить вовсе. Наше сердце открыто для любого, кто захочет в него прокрасться, чтобы украсть хотя бы малую его часть. Если бы мы не воровали – нас бы тоже невозможно было прибрать к рукам. Рекламные ролики и постеры, красочные презентации и любые распродажи – крючки с могильными червями, которых мы заглатываем сотнями, если не тысячами тысяч. Везде, где имеется конкуренция – царство тьмы. Добро никогда ни с кем не конкурирует и не борется за место под солнцем, потому что и так является причиной, по которой это солнце светит. Когда солнце решает, что все остальные должны идти к нему, забыв о том, что само оно вторично – начинается конкуренция с добром. А мы вольны – идти ли нам к солнцу или дальше. Нам надо вспомнить о том, что солнце светит для того, чтобы жил человек. Тогда у нас появится шанс прекратить постоянно скатываться до уподобления звездам и не служить тому, что призвано помогать нам. Звезды содержатся в составе наших материальных оболочек. Когда мы начинаем им прислуживать – выворачивается наизнанку наша человеческая природа. Приходит зазеркалье. Оно именно так и приходит.

Надо на телевидении сделать программу под названием «Звездопад». Думаю, такой нет, потому что наш политкорректный век не стерпит подобной выходки. Приглашать в студию тех, кого народ считает своими звездами. Например, некую российскую певицу, голосящую про трагедию вокзальной буфетчицы, положившей глаз на промелькнувшего транзитом красавца-полковника. Песня так понравилась массам телезрителей, что стала хитом. Милости просим в студию «Звездопада»! Вашим именем называется радиостанция? Ваши диски и книги расходятся миллионными тиражами? За вас голосует большинство избирателей? Если так, то вы уже приглашены на нашу программу. Зал рукоплещет именно вам, тебе. Ты – звезда!
- О! У нас сегодня не один гость! – Радуется хорошо загримированный ведущий популярного шоу, грамотно поигрывая руками. – Затаите дыхание, дорогие зрители! Он уже на подходе. Вы слышите его шаги? Вы любите его? Вы уже догадались, кто это?
Играет духовой оркестр и в студию влетает, убирая на ходу под темно-фиолетовую бархатную накидку похожие на стрекозиные крылья, сам сатана.
- Прошу любить и жаловать! – Брызжет слюной в самую камеру ведущий. – Сегодня у нас в гостях наше солнце!
- Я люблю вас. – Расплывается в улыбке дьявол, и зал отвечает ему ревом теряющего над собой контроль зверя.
- Я люблю вас. – Повторяет сияющий падший архангел, и зал срывает с себя одежды и остается совершенно голый.
Но собравшимся не до секса. Они это впервые делают не для себя, а для другого – для него, стоящего на сцене под софитами самого изысканного растлителя всех времен и народов.
- Я люблю вас. – В третий раз повторяет Люцифер, и зал приходит в себя.
Люди осознают, понимают, видят и трогают свою наготу. На них пристально глядят глазки телекамер. Их позор всенароден. Их кумир снова улетел от них, оставив им довольного сенсацией и подросшим рейтингом ведущего и певицу-буфетчицу, возглавившую хит-парады. Певице явно неловко тоже. Про нее все забыли. Она потерялась на фоне первопричины также, как утренняя звезда тает в сполохах лучей надвигающегося восхода. Публика пытается одеться, но все вещи перемешаны и разбросаны. Голые люди ползают на четвереньках, ругаются, плачут. Как же им теперь быть? Они же голые. Совсем голые. Певица пытается спеть, чтоб как-то утешить народ. Она ведь народная певица, звезда своей страны. Но зал хором посылает ее на хуй. Залу надо найти вещи, чтобы не замерзнуть на сквозняке в студии популярного ток-шоу «Звездопад». Камеры гаснут. Обалдевшие телезрители так и не поняли, как зовут актера, столь мастерски сыгравшего князя мира сего. Обалдевшие телезрители и слышать не хотят о том, что дьявол покаялся и добровольно сложил свою голову в Чашу вечной жизни. Они не видели этой иконы и вообще иконам не верят, но зато наизусть знают песни народной буфетчицы России. Они пришли на встречу с ней, а остались голыми, замерзшими и униженными.

Я – загаженный человечек перевернутого мирка – был когда-то могуч и вечен – вплоть до самых тех пор, пока не убил из зависти брата и не взял вторую жену. Так и сгинуло Эльдорадо в поднебесную вышину. Так и спрятался я от Бога в скорлупе похороненных лет, а была ведь моя дорога лучезарна. Была – и нет ничего из того, что было. Да и сам я не тот, что был, и не жизнь меня погубила. Это я ее погубил, растоптал сапогом, из танка расстрелял, пропорол штыком. Эх ты, жизнь моя, жизнь-жестянка. Так и прожил я дураком. Повезло еще, коль не сеял по округе кошмар и мор революций и потрясений, сотрясающих до сих пор зазеркалья моих огрехов, отражающие грехи возгордившихся человеков, существующих вопреки уготованному им счастью. Я всего лишь один из тех, кто себя разорвал на части для своих же больных утех. Стал я жертвой манипуляций, стал солдатом чужой войны, научился юлить, бояться, приспосабливаться, притворяться – это, если, конечно, вкратце. Полюбив своё чувство вины, я давно превратился в монстра, в извращенца, в исчадье зла – это вышло легко и просто – в неотпущенного козла, в проститутку, в гомоэрота, в лжепророка и лжецаря. Моя речь воняет, как рвота. Я живу напрасно и зря – по инерции, ради смеха, для поди разбери чего, превратив себя в отзвук, в эхо, в совершенное ничего – мимолетное и пустое, позволяющее себе всё, о чем никогда не стоит говорить и писать в судьбе, и хотеть передать потомкам или просто хотеть детей. Я живу здесь гадким утёнком – в этом мире хрупком и тонком – среди точно таких же людей.

Последний образок, до которого я мог сейчас дотянуться взглядом, не сползая с дивана, принадлежал святителю земли русской Петру – современнику царя Владимира Мономаха. Патриарх стал приходить ко мне относительно недавно. Когда-то во времена своей земной жизни он потратил всего себя на объединение наших раздробленных на княжества бескрайних угодий. Во многом благодаря его стараниям, князья и бояре нашего мирка смогли смирить свою спесь и стать единым государством. Петр учит меня почитать корни и истоки нашей культуры, заботливо и трепетно относиться к традиции, замечать преемственность, а не только разрывы связей. Он учит меня любить мою, нашу страну. В центре Москвы есть порядком поистрепавшийся Высоко-Петровский монастырь, построенный в честь святителя и на вечную память о его имени. Этот подвижник нашей родной земли – один из наиболее внятных и однозначных образов истинного патриотизма. Обшарпанные внешние стены и нуждающиеся в реставрации внутренние покои обителей рассказали мне о том, как у нас, на самом деле, а не по извращенной кривде рвущихся к власти политиков, обстоят дела с национальным самосознанием.

Так называемая демократическая власть не заинтересована в пропагандировании и пиаре фигур, подобных патриарху Петру. Еще бы – ведь он относился к своей земле, как к матери, а они превращают ее в рыночную площадь, разбазаривая всенародное достояние с молотка, в обмен на сиюминутные барыши от любого победителя международного аукциона ярмарки тщеславия. Россия уже предоставляет Сибирь под ядерные захоронения. Где-то же надо складировать опасные для живого отходы. Сибирь – отличное место. Она большая. И плевать, что такая же Родина, как Москва или Санкт-Петербург. Когда к власти прорвутся сибиряки – тогда и перезахоронят или вовсе вывезут. А пока – есть, как есть. Мне давно уже, правда, рассказали историю о голландце, который долго недоумевал, пытаясь понять, почему питерский чиновник не захотел отдать ему в аренду кусок побережья Невы за приличные деньги, а предложил сам совершенно проигрышный для себя вариант, но с одним обязательным условием – оплата должна производиться наликом. Для подобных чиновников святитель Петр опасен даже на том свете – даже когда в тот свет почти никто не верит. О таких, как он надо забыть. Они, как совесть, долго мучают бессонными белыми ночами и отравляют удовольствие от наблюдения за отсветами Северного сияния, разлившимися над роскошной загородной усадьбой, построенной на полученные от голландского предпринимателя денежки. С такими чиновниками нас не может ждать ничего, кроме фашизма, который этих наместников вырежет вместе с семьями. Иные из демонов нуждаются в том, чтобы время от времени пожирать себя и друг друга – таково их устройство. Вырвавшиеся на волю энергии нередко несут гибельность.

Бесы всегда насмехаются над нами. Они не знают, как можно по-другому. Человек, служащий бесу алчности, обогащается ради того, чтоб нежить позлорадствовала, наблюдая за смертью его детей или внуков, а пресмыкающийся перед бесом похоти, ебет в жопу собственных сыновей, которые обречены теперь трахать туда и своих отпрысков тоже, и так до тех пор, пока последний из потомков родовой ветви не предпочтет однополые сексуальные отношения и не пресечет наследственный позор вырождения на себе. Один из возможных вариантов. За деньги покупается время, а не вечность. В этой истине можно задохнуться.